Литва

Там, где нет фактов — диагноз становится точкой не возврата.

Психиатрия как инструмент штамповки: диагноз “на глаз”, симптомы — из воздуха.

Современная психиатрия любит говорить о “достижениях”, “диагностике”, “лечении”. Но правда в том, что никакой объективной диагностики у неё нет. То, что называют “расстройством”, психиатр чаще всего определяет на глаз, по субъективным впечатлениям, не используя ни биомаркеров, ни анализов, ни приборов.

Симптомы? Они не фиксируются, не подтверждаются независимыми наблюдениями, не проверяются. Всё, что попадает в карту, — это слова врача. И эти слова можно написать любые, исказить, дописать, передёрнуть.

Пациент сказал, что не любит телевизор — запишут, что у него апатия. Задумался перед ответом — «бред замедления мышления». Не хочет слушать врача — «паранойя». Начал возмущаться — «обострение агрессии». И пошло по накатанному шаблону.

Не бред пациента, а бред системы.
Часто именно психиатр и пишет “симптомы”, которых не было. Не потому, что ошибся. А потому, что система работает так: ты должен вписаться в диагноз. Если не вписываешься — тебя впишут силой, словом, записью, интерпретацией.

Психиатрическая карта становится не отражением реальности, а инструментом обвинения, от которого невозможно отбиться. Врач — единственный, кто пишет. Пациент — никто. Его слова не фиксируются, не считаются важными. Он объект. Он мишень.

Итог?
— Человека можно закрыть, напичкать препаратами, уничтожить личность.
— Всё это — на основании одной встречи и одной “профессиональной” фантазии, превращённой в официальную бумагу.
— Никакой независимой проверки, никакой апелляции, никакой объективности.

Современная психиатрия может даже не притворяться медициной. Диагноз часто ставится без полноценного разговора с пациентом. Психиатр может вообще не говорить с человеком, которого ему «привезли» — он выслушает только родственников, полицию, соседей, соцработников. То есть — всех, кроме самого обвиняемого.

И дальше — всё по шаблону:
– Не нравится окружающим? “Опасен”.
– Не слушается? “Упрямый, неосознанный”.
– Говорит о несправедливости? “Паранойя”.
– Защищается? “Агрессия”.

Так запускается маховик бумажной фабрики диагноза — без доказательств, без права голоса, без тебя.

Это не просто “уничтожение личности”, как любят говорить поверхностно. Это гораздо глубже и страшнее.

Это не смерть, а жизнь, превращённая в пытку. Когда:

ты не можешь читать, потому что мысли не цепляются;

ты не можешь сидеть, потому что всё внутри дрожит;

ты не можешь спать, потому что тело дергается, а мозг жужжит;

ты не можешь молчать, потому что ощущение, будто тебя вывернули и заперли в этом теле без воздуха и неба;

ты больше не ты, но и умереть не дали.

Это не “лечили”. Это лишили доступа к себе, выдернули розетку из сознания, а оболочку оставили дышать, чтобы наблюдать за разрушением изнутри.

Это и есть настоящая пытка.
И никто за неё не ответит. Потому что бумажка будет говорить, что ты “получала помощь”. Что ты — “не в себе”. Что “так надо было”.