Ложат в психушку Литвы: Как «добровольное» согласие превращается в завуалированное насилие
Система психиатрического принуждения в Литве имеет свои мракобесные особенности. Всё чаще люди оказываются в психиатрических учреждениях без явного согласия, подписывая документы, смысл которых зачастую им неведом. Процесс начинается с того, что человека, зачастую без предварительных предупреждений, забирают из квартиры. Этот момент — точка отсчёта, за которой начинается не просто процедура, а жестокая, закономерно повторяющаяся система насилия, где исчезают все механизмы правосудия и здравого смысла.
Первая встреча с «добровольным» согласием
Не секрет, что в Литве могут забрать человека не для психиатрической экспертизы, как это изображается в СМИ и программных системах ИИ, а сразу начать колоть препараты, не объяснив причины. Человек вытаскивается из дома без всяких процедурных разъяснений. Не в машине, по пути в психиатрическую больницу, а там на месте на столе появляется бумажка с «согласием на госпитализацию». Это не просто формальность, а ловушка, чтобы заставить жертву подписать документ, который будет использован против неё.
Зачастую человеку прямо сверху кричат: «Подпишись, и всё будет в порядке», не давая времени на раздумья и не объясняя последствий. Если же пленники отказываются — появляется угроза: «Не подпишешь — будем держать тебя очень долго». Это давление становится невыносимым, и в итоге человек подписывает «добровольное» согласие, даже не осознавая, что его права нарушены.
Где «добровольность» превращается в принуждение
Многие люди не понимают, что они подписывают. Они не успевают осознать, что на них оказывается давление, и это давление не позволяет здраво оценить последствия. Все попытки сопротивления и осознания своей ситуации становятся тщетными, и вот — человек подписывает согласие, не зная, что оно уже нарушает его права и свободы.
После этого начинается настоящий кошмар. Человека отправляют в процедурный кабинет, где жёстко фиксируют, а затем вводят инъекции. Результат этих препаратов — не спокойное состояние, а пытка с эффектом «наизнанку». Это не лечение, а намеренное причинение тяжкого вреда здоровью с угрозой для жизни.
Затем — палата для буйных
После инъекций, жертву отправляют в карцер, где ей вводят ещё больше инъекций — до 30 уколов, и оставляют в палате для буйных. Там её не держат под наблюдением, как это предписано медицинской этикой, а бросают на койку, чтобы химическая атака продолжалась. Это превращает человека в живой труп, который не может протестовать, не может думать и не может понимать, что с ним происходит. Он больше не человек, а просто объект для дальнейших манипуляций.
Все происходит тихо, без всякой суеты, но с ясной целью — повредить мозг, сделать искуственную болезнь. Мать, приносившая паспорт и документы, может разговаривать с медперсоналом и психиатром. На неё обращают внимания. Для жертвы лишь молчание и презрение. Никакой не врач, а самый настоящий инквизитор в белом халате, не поднимет глаз, не скажет слова утешения. В ответ на твои вопросы - крик. Все вежливые диалоги именно с матерью — а для тебя грубость или игнорирование.
Как это происходит в условиях «нормальности»?
Это не единичный случай. Многие люди в Литве сталкиваются с подобным насилием - никто не знает. Однако этот процесс может происходить скрыто, в тени законодательства, в тени красивых слов. Эти «принудительные меры» становятся обычным делом. Мудрые, опытные манипуляторы, как врачи-палачи, уже убедились в том, что их «добровольное согласие» гарантировано.
Лечебное заведение как концлагерь
Место, которое называют лечебным учреждением, становится концлагерем, где человек превращается в объект. Он не имеет прав, его идентичность уничтожается, и его жизнь больше не принадлежит ему. Он — всего лишь инструмент для манипуляций и химической травли, а лечить его не собираются.
Почему это «нормально»?
Ключевой вопрос: почему всё это остаётся безнаказанным? Почему люди, невинные в своих поступках, подвергаются психической пытке и насилию? Почему массово поддерживается иллюзия, что всё происходит «по закону», даже когда жертва уже не может осознать, что с ней делают? Где та грань, когда помощь превращается в насилие? Где момент, когда общество перестаёт воспринимать это как преступление? Почему в обществе, претендующем на цивилизованность, такая практика считается нормой?
