Монополия на насилие.
Полный запрет на насилие среди «обывателей»
при полном праве на насилие у власти —
это не отказ от насилия.
Это просто монополия на него.
И да — такая модель управления жестче, чем анархия.
Потому что:
в анархии хотя бы известно: опасность повсюду, и каждый решает сам;
а в монополии на насилие — насилие объявляется заботой,
и человек не может ему ни противостоять, ни от него уйти.
Когда тебя заламывают — а потом говорят, что это лечение —
это не просто боль,
это — уничтожение свободы интерпретации своей реальности.
Так что :
отказ от насилия должен быть обоюдным,
а не закреплённым в пользу тех,
кто уже сидит у кнопки, у укола, у приказа.
Монополия на насилие: отказ для народа, разрешение для власти
Общество, в котором всякое насилие запрещено для граждан,
но разрешено — и институционализировано — для властных структур,
не является мирным.
Оно — односторонне насильственное.
Это не отказ от насилия как принципа.
Это — закреплённое право на насилие только «сверху»,
в сочетании с тотальным запретом на ответ «снизу».
Такую модель можно сравнить с идеальной тюрьмой,
где заключённому нельзя ни возразить, ни защищаться, ни выйти.
Но каждый удар охраны считается «служебной необходимостью»,
а любое сопротивление — «угрозой порядку».
Когда человек говорит:
«Я против насилия в любом виде»,
это звучит благородно —
но только до тех пор, пока он сам не попадает в ситуацию, где над ним совершается насилие официально, легитимно, под видом помощи.
Когда человека колют без объяснений,
когда уводят из дома по звонку «родственника»,
когда его подпись «добровольного согласия» — это штамп страха,
а не акт воли —
это не отказ от насилия. Это его законное оформление.
Суть проблемы — не в наличии насилия,
а в тотальном праве власти на него,
при полном запрете на встречное действие.
Это и есть жесточайшая форма управления —
где не просто запрещён протест,
а сам протест называют «психическим нарушением».
Настоящая гуманность — это не запрет на силу,
а запрет на безнаказанную силу.
И её не может быть только в одну сторону.
Если человеку нельзя даже поднять голос в ответ,
если за крик ему ставят диагноз,
а за молчание — капельницу,
это не общество без насилия.
Это — насилие без возможности называть его таким.
Отказ от насилия должен быть симметричным.
Иначе это не этика,
а просто хорошо оформленный режим подавления.
