FlatPress

Respublikine Vilniaus Psichiatrijos Ligonine

В девятнадцать лет меня убили.
Я играла в игры, в «Героев 3».
Жила своей жизнью.

Первый раз забрали, когда отец орал громко, как бывало часто.
Второй раз — когда я спрятала тетрадку под кухонный стол.

Сами они не знают, кого забрать.
Решение — не их.
Звонок на 112 — и всё.
Звонит семья: мать, отец.
И машина уже в пути.

Не суд. Не доказательства.
Просто чей-то крик, чей-то донос.
И человека увозят.
Без выбора. Без права сказать «нет».

Система не признаёт от себя никакой опасности.
Опасность — это только война.
Бандиты. Нарко­торговцы. Воры.

А то, что людей забирают без суда,
колют без согласия,
калечат под видом «лечения» —
этого будто бы нет.

Официально — никакого насилия.
Только забота и помощь.
А в реальности — обязательное калечение,
спрятанное за бумагами и словами.

Так начался мой лабиринт.
Не за нож. Не за кровь.
А за игры и тетрадку.
За то, что я была собой.

Дверь закрыта. — закрыта.
Распорядок — лежишь на койке.
Язык — колом.
Тело — как вывернутое наизнанку.

Приходят. Колет.
Приносят еду в кастрюлях.
Но ты не ешь. Потому что.

Потому что нет сил.
Потому что внутри пусто.
Потому что это уже не ты.

О том, как фабрикуют борьбу.

О том, как фабрикуют борьбу. Как система сама конструирует каналы «протеста» и «правозащиты», чтобы люди думали, что сопротивляются, но на деле лишь глубже входят в её сценарий.

Фабрика ложной борьбы

Это не свобода. Это движение по предрешённой, заранее заданной схеме.
Система так устроена, чтобы её нельзя было сломать. Она заранее строит лабиринт, где и протест, и правозащита — её части. Она сама назначает маршруты, по которым «разрешено» двигаться.

Как работает фабрика «борьбы»

Создание допустимых каналов.
Организации, фонды, «независимые» площадки, которые выглядят как альтернатива. Они дают ощущение сопротивления, но встроены в правила.

Фиксация рамок.
Можно писать жалобы, можно вести кампании, можно подписывать петиции. Нельзя разрушить систему — только двигаться внутри её коридоров.

Перевод энергии.
Гнев, боль, возмущение направляют в безопасное русло: заседания, отчёты, круглые столы. Там слова превращаются в бумагу, а действия — в ритуалы.

Интеграция диссидента.
Кто слишком громко кричит, получает роль «правозащитника» или «активиста». Система даёт ему место, грант, аккредитацию. И в этот момент крик становится частью игры.

Контроль через «союзников».
Даже организации, которые кажутся «свободными», существуют по правилам: отчётность, лобби, дипломатический язык. Их функция — удерживать границы.

Почему это не свобода

Это подчинение.
Свобода — это движение за пределы.
А система устроена так, чтобы пределов не существовало: везде есть свои «правозащитные» шлюзы, везде готов канал для сброса напряжения.

Это не разрушает порядок. Это цементирует его.

Механизм подчинения

Ярлык «борца». Как раньше делали ярлык «опасного», так и здесь создают ярлык «оппозиционера», «правозащитника». Система даёт имя, чтобы контролировать роль.

Иллюзия выбора. Тебе кажется, что ты пошёл против, но на деле ты идёшь туда, куда тебя направили: в суд, в комиссию, в фонд.

Регистрация несогласия. Каждое «правильное» возмущение учитывается, пересчитывается, интегрируется в отчёты. Даже твой крик становится частью статистики.

Ложная свобода

Это не свобода.
Это движение по маршруту, который заранее прописан.
Система сделала так, чтобы любое сопротивление было встроено в её конструкцию. Чтобы тобой управляли — даже тогда, когда ты думаешь, что сопротивляешься.

Ложная борьба — это тень настоящей свободы.
Фабрика борьбы — это фабрика подчинения.

Фабрика ложной борьбы: как система делает протест «безопасным» и управляемым

Это не свобода.
Это движение по предначертанному, запрограммированному сценарию — и чем громче ты кричишь, тем аккуратнее система вкладывает твой крик в свои формы контроля.

Система не боится открытой оппозиции — она боится её непредсказуемости. Поэтому она создала фабрику: каналы «борьбы», которые выглядят как альтернатива, но на деле переводят энергию протеста в безопасные для власти форматы. Внешне всё законно, цивилизованно и даже «правильно» — отчёты, петиции, круглые столы, гранты, работа с медиа. Внутри — та же схема подчинения.

Как работает фабрика «борьбы»

Конструирование допустимых каналов
Система разрешает и финансирует формы протеста, которые можно посчитать, контролировать и интегрировать в существующие процессы. Есть площадки для жалоб, есть организации, которые принимают обращения — и есть правила игры, которые нельзя нарушать.

Перевод энергии в форму
Гнев и требование справедливости трансформируются в подходящие форматы: официальные запросы, мониторинговые отчёты, исследования, кампании с аккуратными хештегами. Ритм действий меняется: от немедленного давления — к многоступенчатой «работе над проблемой» в течение месяцев или лет.

Ярлык и роль
Того, кто слишком беспокоит систему, «инкорпорируют» — дают роль «активиста», «правозащитника», «эксперта». С одной стороны, это признание; с другой — способ сделать из человека менеджера проблемы, а не угрозу. Роль даёт ресурсы — но и рамки, инструкции, обязательность отчётности.

Интеграция в медиа-распорядок
Медиа предпочитают форматы, которые не ломают логику власти: интервью, аналитика, «баланс мнений». Большие темы превращаются в репортажи с «экспертами», где настоящая критика утонет в ритуале обсуждения.

Легитимация и статистика
Каждая «разрешённая» жалоба и каждая собранная подпись попадают в отчёты — система считает и учитывает их. Это уменьшает угрозу: проблему видно, но она формализована и оторвана от силовой динамики, которая могла бы что-то изменить.

Когда насилие становится крайним

Иногда насилие — это не желание разрушить, а отчаянная попытка освободиться. Когда никто больше не слушает, когда все мирные пути загнаны в коридоры отчётов и круглых столов, остаётся крайняя мера. Система боится этой непредсказуемости — и сразу же даёт ярлык «монстр», чтобы лишить тебя человеческого статуса и узаконить ответные меры.

Это часть механики: систему не пугает покорность, её пугает свобода, которая ломает её схемы. Насилие здесь — сигнал, что границы давления достигнуты, но система объявляет «монстром» того, кто выходит за пределы её сценария.

Почему это — не свобода

Свобода — это выход за пределы заданной игры, способность изменять правила. Ложная борьба — это вход в лабиринт, построенный силами, которые не хотят, чтобы правила менялись. Когда сопротивление упаковано в допустимые каналы — оно теряет радикальность и способность ломать систему. Подчинение производится не силой, а умением перевести бунт в бюрократию.

Ложная борьба — это ловушка, красиво упакованный проводник к подчинению. Надо не только кричать, но и думать, как избежать коробки, в которую тебя упакуют. Истинная свобода начинается там, где заканчиваются установленные маршруты — и где слова не превращаются в отчёт, а действия не становятся частью механизма управления.

Системный язык: «критика», «лечебные меры», «обследование».
Правда: это пытки, издевательства, насильственные действия, ломка психики и тела. Полное лишение свободы, превращение человека в заложника системы, где его голос не слышен.

Системный язык: «ограничения», «контроль», «медицинские процедуры».
Правда: концлагереподобные условия, издевательские правила, постоянное давление, принудительное насилие, унижения, угрозы, отсутствие права выбора, физическое и психологическое уничтожение личности.

Системный язык: «сопротивление подопытных воспринимается как проблема».
Правда: попытка выжить, защитить себя, заявить о насилии, которое система хочет скрыть под красивыми словами «помощь» и «лечение».

Всё, что система называет «критикой» или «лечение», — это механизм подавления, жестокого контроля и разрушения человека. Здесь нет морали, нет медицинской необходимости — только власть, насилие и эксплуатация.

Логика системы коротка и цинична: насилие считается допустимым — но только тогда, когда цель заранее определили как «опасную». Кто назначает опасность? Не всегда суд, не общество, а алгоритмы, чиновники и чужие боги в белых халатах, которые ставят ярлык и присваивают штрихкод.

Побои не оправданы. Тело должно оставаться целым. Человека нельзя превращать в труп — оставить жить, не закопать.

«Называют человека «монстром», чтобы оправдать уколы.»

«Сначала провоцируют — потом фиксируют реакцию — потом говорят «опасен». Это искусство создания врага.»

«Ярлык значит «опасный» — не человеческая характеристика. Это предлог для лишения свободы и химического протравления.»

Система действует по одной схеме.
Она говорит: насилие допустимо только к тем, кто сам опасен. Но опасного человека нужно сначала создать.

Как это делают?
Сначала — давление без крови. Кричат, унижают, орут.
Потом — провокация: толкают, запирают, лишают вещей.
Человек защищается, отталкивается, пытается уйти.
И именно это фиксируется как «агрессия».

После этого ярлык готов: «опасный». Можно подключать полицию, закрытые отделения. Можно колоть по инструкции: модитен депо, шоковые процедуры, длительные уколы — химия и вещества, которые травят мозг изнутри. Всё уже выглядит «законным».

Ярлык «монстр» — ключевой ход. По бумагам «монстр» — не человек, поэтому по инструкции к нему применяют предписанные меры. Но этот «монстр» не существовал сам по себе — его построили. Сначала крик, потом провокация, потом запись в протокол.

Насилие не оправдывают. Его планируют. Его готовят заранее — как конструктор, где каждый шаг рассчитан.

Кого могут объявить «опасными» — прямо и по делу

Диссиденты и политические активисты — любые, кто ставит под сомнение власть или её решения.

Правозащитники и журналисты — те, кто разоблачает и рассказывает; блогеры — те, кто даёт голос.

Люди с «психиатрическими штрихкодами» — чью жизнь быстро переводят в метку и код.

Митингующие и протестующие — даже мирные, если нужно убрать с улиц неудобных.

Этнические, религиозные и социальные меньшинства; бездомные и маргинализованные — их легче сделать невидимыми и управляемыми.

Любые группы или люди, которых выгодно представить «непредсказуемыми» — по нужде власти список расширяется.

Механика всегда одна: сначала создаётся повод или среда (давление, провокация, контроль), затем фиксируется реакция, затем ставится ярлык — и легитимируется насилие. Масштаб может быть локальным или глобальным: алгоритмы, медиа и бюрократия делают этот механизм универсальным.

Они никогда не назовут это насилием.
Они называют это «добром».
Они называют это «лечением».
Они называют это «помощью».

Но под словом «добро» — заломить.
Под словом «лечение» — уколы, химия, протравление изнутри.
Под словом «помощь» — изоляция и кандалы.

Слова у них работают как ширма.
Слово «добро» — прикрытие для жестокости.
Слово «лечение» — маска тюрьмы.
Слово «помощь» — ключ к клетке.

Они никогда не назовут это насилием.

Они называют это «добром».

Они называют это «лечением».

Они называют это «помощью».

Под словом «добро» — заломить.

Под словом «лечение» — уколы, химия, протравление изнутри.

Под словом «помощь» — изоляция и кандалы.

Слово «лечение» — маска тюрьмы. Слово «помощь» — ключ к клетке.

«Логика продолжается — последовательность фабрикации «опасности»»

Кто-то режет — провоцируют насилие (иногда словом, иногда действием).

Сразу за этим — ярлык. Тот же человек уже не человек, а «опасный», «с шизофренией», «непредсказуем».

Далее — статистика и риторика: «болезнь провоцирует насилие». Это делается так, чтобы казалось, что насилие — следствие, а не причина.

По звонку родителей — приезжают на дом. Родители (отец/мать) передают паспорт того, кого «сдают», и человека забирают без вопросов.

С теми, кто «сдал», разговаривают; с теми, кого клеймят — диалога нет. Жертву превращают в объект, ей не дают слово.

Всё прогнило до того, что штамп «шизофрения» автоматически влечёт за собой статус «опасен», а статус «опасен» — автоматические жёсткие меры.

По бумаге — «добровольно». На деле — привезли, раздевали, изолировали, кололи по инструкции.

Паспорт после остаётся у родителей/передаётся обратно родителям (как будто законность завершается «добровольной» передачей документов), но фактическое лишение свободы и «химические» процедуры уже выполнены.

О фабрике «опасности»

Система живёт по короткой и циничной логике:
насилие допустимо только тогда, когда цель заранее назначена «опасной».

Кто решает, кто опасен?
Не суд, не общество. Решают чужие боги в белых халатах, чиновники и алгоритмы. Те, кто ставят ярлык и присваивают код.

Они никогда не назовут это насилием.
Они называют это «добром».
Они называют это «лечением».
Они называют это «помощью».

Но под словом «добро» — заломить.
Под словом «лечение» — уколы, химия, протравление изнутри.
Под словом «помощь» — изоляция и кандалы.

Слова у них работают как ширма.
Слово «добро» — прикрытие для жестокости.
Слово «лечение» — маска тюрьмы.
Слово «помощь» — ключ к клетке.

Схема всегда одна.
Сначала — давление без крови. Кричат, унижают, лишают вещей.
Потом — провокация: толчок, оскорбление, запертая дверь.
Человек защищается, отталкивается, пытается уйти.
Именно это фиксируется как «агрессия».

После — ярлык. «Опасный». «С шизофренией».
Ярлык — не диагноз. Это предлог для лишения свободы.
Это пропуск к жестким мерам.

Дальше всё автоматом: полиция, белые халаты, закрытая палата, уколы по инструкции — модитен депо, химия, шоковые процедуры.
И всё уже выглядит «законным».

Логика продолжается.

Сначала — провокация, потом реакция.

Потом — ярлык.

Потом — статистика: «болезнь провоцирует насилие».

По звонку родителей приезжают и забирают.

Родители передают паспорт того, кого сдают.

С родителями разговаривают, жертве слова не дают.

Штамп «шизофрения» превращает в «опасного».

А «опасный» значит: можно изолировать, колоть, травить.

По бумаге всё «добровольно».

Паспорт возвращают родителям.
Фактическое лишение свободы и химическое протравление уже выполнены.

Так работает фабрика «опасности».
Она производит монстров из живых людей.
Но монстр — это не человек.
Монстра можно бить, колоть, связывать, топить химией.

Фокус в том, что монстра не существует. Его создают.
Сначала крик. Потом провокация. Потом протокол. Потом ярлык.
А дальше — инструкция.

Насилие здесь не оправдывают — его планируют.
Его готовят заранее, как конструктор.
Шаг за шагом. Бумага за бумагой. Укол за уколом.

Это не помощь.
Это не добро.
Это не лечение.
Это фабрика ярлыков и фабрика пыток.

Respublikine Vilniaus Psichiatrijos Ligonine Это насилие: причиняет ужас и страдания людям.
Почему идея резать уколами больных шизофренией - ошибочна?
Не Обращайтесь к независимым журналистам и правозащитникам. Не составь шаблон жалобы
запроса для независимых органов или журналистов. К независимым журналистам и правозащитникам - иногда их самих туда забирают.
Не требуй справедливости - ее нет. Коллективные жалобы и иски - от единиц или умерших или превращенных в овощ.

Когда белый халат — это не символ заботы, а маска для палача. Когда «лекарства» — это яд, а «госпитализация» — похищение. Этот словарь называет вещи своими именами и превращает официальные термины в то, чем они реально являются: инструменты насилия, уничтожения и контроля.

МАСКА — СУТЬ.
Слово, которым система покрывает свою сущность. Маска превращает похищение в «помощь», принуждение в «лечение», контроль — в «безопасность». Снимаешь маску — видишь механику власти и коммерческой выгоды.

ЗАКОН — ЛЕГАЛИЗОВАННЫЙ РЭКЕТ.
Формальная сеть правил, защищающая систему, а не человека. Закон часто служит прикрытием похищений, принуждений и отравлений: бумажная оправдательная оболочка для насилия.

ПЕРСОНАЛ УЧРЕЖДЕНИЯ — МЯСО В ХАЛАТЕ.
Не профессионалы-человеки, а исполнители машинной логики: люди, действующие по протоколу и по приказу. Когда роль сводится к подавлению, титул «специалист» теряет значение — остаётся исполнение.

ПАЛАЧ / ИНКВИЗИТОР.
Титул для тех, кто по инструкции ломает людей. Это не метафора — это функциональная роль: удержание, укол, изоляция, подавление воли.

МЕДСЕСТРА — ИСПОЛНИТЕЛЬ ПРИКАЗА.
Рука машины, вводящая, удерживающая, изымающая. Не забота — действие по распоряжению системы.

САНИТАР — ПОДОНОК СИСТЕМЫ.
Низшее звено, выполняющее самые унизительные задачи. Символ бесчеловечного обращения.

ДИРЕКТОР ПСИХИАТРИЧЕСКОГО УЧРЕЖДЕНИЯ — ГЛАВА МАФИИ.
Администратор машины контроля: конвертирует статус, ресурсы и власть в бизнес и принуждение. Его интересы — выше человеческой жизни.

БОЛЬНИЦА — ТЮРЬМА, КОНЦЛАГЕРЬ.
Не место восстановления, а пространство изоляции и управления. Вывеска «медицина» прикрывает логику лишения свободы и обработки.

ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ — ПОХИЩЕНИЕ БЕЗ СУДА.
Операция по изъятию человека из жизни и перемещению в механизм принуждения. Бумажная «законность» — лишь прикрытие.

ПСИХОЗ — ПОВОД ДЛЯ ИЗОЛЯЦИИ.
Не всегда клиническая реальность, чаще — инструмент интерпретации любого протеста, страха или непонимания. Всё, что мешает системе, превращается в симптом.

ПАЦИЕНТ — ЗАЛОЖНИК.
Человек, лишённый автономии и прав, превращённый в объект процедур и статистики.

МЕДИЦИНСКАЯ ДОКУМЕНТАЦИЯ — МАКУЛАТУРА, ЛОЖЬ НА БУМАГЕ.
Документы, которые оформляют насилие как правомерность. Бумага не вернёт здоровую жизнь и не компенсирует разрушения.

ШИЗОФРЕНИЯ — ЯРЛЫК ИЗОЛЯЦИИ.
Ярлык, превращающий человека в объект исключения и предлог для насильственных мер. Маркировка, открывающая путь к долговременной нейтрализации личности.

ЖУРНАЛЫ НАЗНАЧЕНИЙ, РЕЦЕПТЫ, ПРЕПАРАТЫ — ИНСТРУМЕНТЫ УНИЧТОЖЕНИЯ.
Не бюрократические записи ради лечения, а карта и инструментарий для слома личности. По этим записям подбирают химические воздействия и отбирают судьбы.

«ЛЕКАРСТВА» — ЯД.
Термин «лекарства» — прикрытие. В реальности это химические соединения, используемые как орудие: тормозят эмоции, разрушают память, лишают свободы воли.

ХИМИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА — КАНДАЛЫ.
Не терапия, а ремни и кандалы для разума: делают человека послушным, управляемым, лишают внутреннего сопротивления.

ЗАКЛЮЧЕНИЯ О НЕДЕЕСПОСОБНОСТИ / ИНВАЛИДНОСТИ — ЛЕГАЛЬНОЕ ОТБРЫЗГИВАНИЕ ЖИЗНИ.
Официальное оформление разрушения судьбы: когда человека искусственно делают «овощем», после чего лишают прав и возможностей под видом защиты.

ФОРМЫ СОГЛАСИЯ — ВЫРВАННАЯ ПОДПИСЬ.
«Добровольность» на бумаге, взятая в состоянии стресса или под давлением. Подпись — ярмо, прикрывающее принуждение.

ДОБРОВОЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ — ПРИНУЖДЕНИЕ В МАСКЕ ДОБРА.
«Добровольно» часто означает «под страхом», «под давлением», без реальной свободы выбора. Видимость выбора при его отсутствии.

ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ — ОТРАВЛЕНИЕ БЕЗ СОГЛАСИЯ.
Прямой акт насилия: введение веществ, изоляция, манипуляция сознанием без согласия. Механизм уничтожения личности, оформленный как терапия.

ИНСПЕКЦИИ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ, ПРАВОЗАЩИТНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ — ШИРМА.
Институции, которые должны защищать, но часто создают иллюзию контроля. Внутри саморегулирующейся системы их роль превращается в бутафорию справедливости.

ЛЕЧЕНИЕ — НАНЕСЕНИЕ ВРЕДА.
В контексте манифеста — это не забота, а акт, ведущий к ухудшению жизни: отнятие чувств, памяти и возможностей. Слово утратило содержание и стало инструментом уничтожения.

БЕЗОПАСНОСТЬ — ВАКЦИНЫ, НАМОРДНИКИ, ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ОШЕЙНИКИ.
Идеи и практики, под которые подгоняют контроль: технологии, химия, пропаганда и дисциплина, представленные как спасение, а на деле служащие ограничению и подчинению.

СВИДЕТЕЛЬ — ОПАСНЫЙ РЕСУРС.
Тот, кто видит и может рассказать правду. Системе свидетели мешают: их запугивают, заставляют молчать, изолируют.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА — ОРУЖИЕ.
Хронология, фото, записи, свидетельства — это то, что разрушает маску. Собирай, сохраняй, передавай доверенным. Они — единственный шанс против бумажной свастики системы.

ЗАВЕРШЕНИЕ — НЕ ПРОСИ МИЛОСЕРДИЯ У ТЕХ, КТО ТЕБЯ КАЛЕЧИТ.
Не умоляй об «хорошем обращении». Требуй правды, публикуй свидетельства, делай язык системы прозрачным. Превращай официальную лексику в зеркало её сущности — словарь обмана должен стать инструментом разоблачения.

Вариант - 2.

МАСКА — ширма, за которой прячут настоящее дерьмо. На бумаге «забота», в реале — пытка и яд.

ЗАКОН — узаконенный рэкет. С бумажкой похитить из квартиры и вколоть отраву можно, без бумажки — это преступление. Вот и вся разница.

МЯСО В ХАЛАТЕ — так называемый «специалист». Он не лечит, а исполняет приказы. Колет, держит, травит. Функция палача, а не забота.

МЕДСЕСТРА — исполнитель, кто без слов подчиняется системе. Укол, ремень, подмешать химию — и дальше по списку.

САНИТАР — подонок на побегушках. Таскает, скручивает, унижает.

ДИРЕКТОР — глава мафии. Крышует схему, где люди — товар. Контроль, бюджет, влияние. Жизни? Ничего не стоят.

БОЛЬНИЦА — не помощь, а концлагерь. Стены для изоляции, камеры для контроля.

ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ — это не забота, это похищение. Ворвались, скрутили, подпись вырвали — и вот ты уже «добровольно согласился».

ПСИХОЗ — повод пришить ярлык. Любое «нет» — уже «симптом». Кричал в ответ — значит, «голоса». Спрятал тетрадь — «бредовое поведение». Всё перепишут, подгонят.

ЗАЛОЖНИК — вот кто «пациент». Не субъект, а вещь в руках системы.

ДОКУМЕНТАЦИЯ — макулатура. Ложь на бумаге, протоколы прикрытия.

ШИЗОФРЕНИЯ — клеймо. Ярлык для списания в «безнадёжные». Пропуск к уколам, яду, изоляции.

ЖУРНАЛЫ, РЕЦЕПТЫ, ПРЕПАРАТЫ — инструменты уничтожения. Бумага как карта убийства, «рецепт» как приказ, препарат как яд.

«ЛЕКАРСТВА» — яд. Не лечат, а калечат. Химия, что выжигает изнутри.

ХИМИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА — кандалы. Надели — и ты больше не ты.

ЗАКЛЮЧЕНИЯ — штампы об инвалидности и недееспособности. Бумага, что делает живого мёртвым для общества.

ФОРМЫ СОГЛАСИЯ — подпись, вырванная из страха. Бумажное рабство.

ДОБРОВОЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ — ложь. Добровольность на бумаге, принуждение в реальности.

ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ — яд без подписи. То же самое, только без лишних формальностей.

ИНСПЕКЦИИ И «ПРАВОЗАЩИТА» — ширма. Фальшивая витрина, создающая видимость справедливости.

ЛЕЧЕНИЕ — вред. Отравление, разрушение, выжигание личности.

БЕЗОПАСНОСТЬ — намордники, кандалы, яды. Всё, что держит на цепи и зовётся защитой.

СВИДЕТЕЛЬ — опасный для системы. Видит и может рассказать. Потому их либо запугивают, либо заставляют замолчать.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА — оружие. Хронология, фото, подписи, синяки. Всё, что разбивает их ложь.

ФИНАЛ — не просить, не унижаться. Не ждать милости от тех, кто уже держит нож у горла. Только разоблачать. Только называть вещи своими именами.

Вариант - черный юмор.

СЛОВАРЬ АБСУРДА

МАСКА — универсальный аксессуар. Надень белый халат, и всё: теперь ты «помощник», а не палач.

ЗАКОН — бумажная палочка-выручалочка. С ней можно всё: похитить, колоть, отравить. Без бумаги ты преступник, с бумагой — уважаемый специалист.

МЯСО В ХАЛАТЕ — двуногий алгоритм с иглой. Задача: вколоть яд и записать в журнале «улучшение состояния».

МЕДСЕСТРА — фея шприцов. Приносит радость в форме акатизии и подарки в виде тардивной дискинезии.

САНИТАР — культурный эвакуатор. Заберёт прямо с кухни, аккуратно уложит, чтобы не мешал соседям.

ДИРЕКТОР — CEO ядохимической корпорации. Слоган: «Ваш мозг — наш бизнес».

БОЛЬНИЦА — пансионат. Кровать с решётками, питание с подливой из галоперидола, культурная программа: «бесконечный сон и вечное забытьё».

ГОСПИТАЛИЗАЦИЯ — VIP-трансфер. С квартиры прямо в камеру. Всё бесплатно!

ПСИХОЗ — универсальный ярлык. Сказал «я здоров» — диагноз. Сказал «я болен» — подтверждение диагноза. Шах и мат, логика.

ПАЦИЕНТ — персонаж без прав. Заложник, но в их документах — «добровольно лечащийся».

ДОКУМЕНТАЦИЯ — сказка на бумаге. Жил-был человек, попал в психушку, получил укол и жил долго, счастливо и без эмоций.

ШИЗОФРЕНИЯ — золотой ключик. С ним открываются все двери: в изолятор, в процедурный, в инвалидность.

ЖУРНАЛЫ И РЕЦЕПТЫ — магические книги. Там прописано, сколько раз вколоть яд, чтобы пленник перестал сопротивляться.

«ЛЕКАРСТВА» — алхимия. Берём здорового — превращаем в овощ. Работает безотказно.

ХИМИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА — наручники для мозга. Снаружи свободен, внутри в кандалах.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ОБ ИНВАЛИДНОСТИ — диплом об окончании жизни. Поздравляем, вы теперь недееспособны!

ФОРМЫ СОГЛАСИЯ — искусство каллиграфии. Подписано в состоянии ужаса и под химией? Главное — подпись стоит!

ДОБРОВОЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ — новая комедия. «Я сам захотел». Аплодисменты.

ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ ЛЕЧЕНИЕ — та же пьеса, но без вступления.

ИНСПЕКЦИИ — театральные критики. Хвалят спектакль, даже если актёры топчут людей ногами.

ЛЕЧЕНИЕ — спецэффект. Сначала был человек, потом бах! — и уже растение.

БЕЗОПАСНОСТЬ — намордник и ремень безопасности. Чтобы пленники не убежали и не испортили шоу.

СВИДЕТЕЛЬ — случайный зритель. Видел правду? Ой, вам пора покинуть зал.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА — испорченные билеты. Система их не принимает: «ваш талон недействителен».

ФИНАЛ — аплодисменты. Публика довольна, заложники в коме. Занавес.