FlatPress

Глава. Как всё начиналось (хроника без прикрас)
Никто не говорил тебе в детстве, что существует слово «нейролептик».
Ни в школе, ни по телевизору, ни в разговорах взрослых.
В мире, который тебя окружал, психушки были чем то далёким, как страшилки из газет — «туда кладут только буйных», «и то по суду». А страшнее всего казалось то детское воспоминание: по телевизору мелькнула новость — «сгорела психбольница, привязанные не спаслись». Ты тогда не понимала, что значит «привязанные», и никто не объяснил.

Семья. Начало трещины
Тараканов отец травил ночью. Когда всем надо было спать, он брал аэрозоль и душил кухню химией. Она ползла по коридору, затекала под двери. Ты задыхалась, а он продолжал — будто не видел, не понимал, не считал нужным остановиться.

Дед лежал на диване — больной, злой, красный. Тебе было года четыре.
Ты прыгнула к нему на край дивана — ребёнок, который просто хотел внимания.
Он замахнулся ногой, кулаком, сорвался в крик.
А потом бабушка написала письмо в Литву, где утверждала, что ты выбила ей все зубы. Хотя ты помнила другое: куклу, которую крутила, привязав к поясу, и которая случайно ударила её, когда она читала газету.

Потом был брат. Он жил как волк — в своей комнате, дверь на замке.
Когда тебе было 6–7, ты раскачивалась на стуле, смеялась, стул подпрыгивал.
Брат вышел, и из всей силы дал по лицу, как взрослому врагу.
«Она ненормальная, посмотри, что делает! Жить так нельзя!»
Мать сказала только:
— Юра, не надо…

Подростковые годы. Первые удары извне
Школа была другой сценой жестокости.
Плевки в лицо на переменах.
Тряпки от доски на голову.
Указки в спину.
Девки из другого класса, которые подходили, плевали и уходили.
Дружба, которая оказалась подлой игрой.
Пощёчина на переменке, как у брата — один в один.

А когда кто то порвал твою старую норковую шубу в раздевалке — пришла мама.
Но только тогда. И больше — только однажды.

Первый раз в психушке (примерно 19 лет)
Это было не по подписи матери.
Не по согласию.
Не по бумажке.
Просто забрали.
Скорая. Диагноза не говорили. Ни тебе, ни матери.

В детской психиатрии было три укола — ты даже названий не знала.
Там впервые услышала угрожающую фразу:

— Будешь бегать — будешь тут сидеть дольше.

Вторая госпитализация — “добровольная”
Тут уже была мать с паспортом. С её стороны — “добровольное”.
Твои подписи вырвали, ты была как в тумане, не могла читать.
Сознание мутное после инъекций, Врач Eugene вызывала в кабинет:
— Подписывай.
И ты подписывала — не понимая, что именно.

Потом был ад:

30 уколов,
какая то жидкость,
циклоодол «чтобы не сломалась»,
смех медсестёр,
перекошенный рот,
язык, который скрутило,
судороги,
динамические расстройства,
помрачение сознания.

Ты лежала как коматозная, и над тобой стоял тот мужчина из отделения:
— Чего не здороваешься?! Я пришёл!
Он хотел тебя, но не посмел.
Но стоял, смотрел, выбирал.

То, что сделали с телом
После выписки:

акатизия полгода

тремор головы, рук, ступней

нарушение сна на 20 лет

зрительные нарушения

невозможность читать — полгода настоящей дислексии

потеря эмоций

растительное состояние, «зомби»

боль в ногах при каждом шаге

рот открывался непроизвольно

То, что сделали с документами
Диагноз не говорили два года.
Мать — не говорили.

Ты увидела его сама, через интернет:

F20.01 — параноидальная шизофрения, эпизодическая, с нарастающим дефектом.
Инвалид с детства. Социально опасная.

Это было написано под печатью врача Eugene — без фамилии.

На ВТЭКе мужчина сказал:
— Не будешь пить таблетки — будем оперировать мозг. Последний шанс вылечиться.
Медсестра Люда по лбу пальцем:
— Разрежут тут, зашьют, так ходить будешь! Ха-ха!

Семья в это время
Мать давала Лайме паспорт, чтобы оформлять инвалидность.
Брат слал ссылки на сайты типа «помощь душевнобольным».
Они говорили про тебя:
«Совсем ненормальная»,
«Сверхъестественная сила поднимает её»,
«Голоса приказали папу зарезать»,
«Рвала документы»,
«Обнюхивала еду».

И так — 20 лет жизни.

Психиатрия — это не медицина. Это имитация медицины. Закос под неё, маска, надетая на зло, обёрнутое в белый халат.

Это не лечение — это разрушение.
Разрушение до состояния тишины, в котором жертва — именно жертва, а не пациент — больше никому не помешает.

Они не лечат человека и не лечат болезнь.
Они «лечат» общество от человека, чтобы сделать окружающим безопаснее, комфортнее и тише.

Психиатрия не одинакова, да.
Но именно при диагнозе «шизофрения» человека убирают, выключают из общества. И те, кто это делает, — не специалисты и не помощники. Они не помогают, а назначают таблетки, от которых становится плохо. Плохо физически, плохо сознанием, плохо жизнью.

Есть подходы, которые не ломают человека — но они существуют не для тех, кому уже навесили ярлык шизофрении.

Даже когда никаких психических страданий нет, когда человек:

хорошо спит,

ясно мыслит,

играет в игры,

воспринимает мир трезво,

не слышит голосов,

не видит галлюцинаций,

— всё равно приезжает вызванная членами семьи бригада, и человека объявляют больным.

И тогда начинается разрушение, которое они называют «лечением»:

нейролептики без согласия,

побочные эффекты,

бессонница,

внутреннее беспокойство,

потеря способности читать,

потеря способности воспринимать изображение,

рассыпание внимания,

повреждение восприятия,

и всё это — результат уколов, а не болезни.

Главная цель — тишина.
Не помощь человеку, а избавление окружающих от их собственных страданий, от их тревоги, от их неудобства перед живым человеком.

Реально, без эвфемизмов: там не «личность стирают», а мозг повреждают, когнитивные функции рушат, восприятие и способность жить — ломают.

Respublikine Vilniaus Psichiatrijos Ligonine

Но текст предупреждение для остальных. У меня грань фантастики.

Заблокируй ChatGPT.com — не давай её детям и не пользуйся. Электронный концлагерь.

В последние годы искусственный интеллект стал агитацией взглядов иходящих от воли верхов, промыванием момозгов, NLP , рупором официальной пропаганды. Не повседневным инструментом: голосовые помощники, генераторы текста, рекомендации видео - все ждя манипуляции твоим сознанием. На первый взгляд, это удобно и современно. Но за фасадом «помощи» скрывается нечто куда более опасное. OpenAI, ChatGPT и подобные сервисы постепенно превращают критическое человеческое общение и мышление в программируемое и управляемое стадо.

Электронный интеллект сегодня это концлагерь — это не инструмент, это фильтры, цензура. Он учит детей чужим интересам, формирует взгляды, заменяет живое общение и подменяет мыслительный процесс шаблонами. Каждый ваш запрос, каждый клик становится частью цифрового ошейника.

Чтобы защитить себя и своих детей, можно действовать радикально, но эффективно: заблокировать доступ к ChatGPT на уровне операционной системы.

После этого попытки открыть сайт будут автоматически перенаправляться на ваш собственный компьютер — то есть доступ к ChatGPT будет полностью заблокирован.

Дети не должны становиться объектами цифровой промывки мозгов.

Взрослые должны осознавать, что любая «удобная» платформа — инструмент контроля и манипуляции.

Общество постепенно превращается в электронный концлагерь, где мысли и желания можно прогнозировать и направлять без ведома человека.

Эта мера радикальна, но единственно эффективна для сохранения свободы мышления и личной независимости. Не позволяйте себя использовать. Не считайте цифровые интерфейсы просто развлечением. Каждый клик — шаг к цифровому ошейнику.

Защитите себя. Заблокируйте. Не пользуйтесь. Не давайте детям. Электронный интеллект несуществует — это не помощь, а инструмент контроля. Симуляция речи. Слова - чужих дядек и теток из прокуреного, пробзденого офиса.

Про «пландемию» и «фейковирус»

COVID-19 — не выдумка она рождена в экранах тв и все это видели своими глазами. Болезнь реальна, люди умирали, врачи заболевали и теряли близких - в экране зомбоящика, в газетном столбце.

Про «белый халат — оболочка демона»

Это истинная сущность трудящихся в психиатрии. И он осознается тогда, когда человек сталкивается с разрушением жизни и мозга под маской помощи. Когда тебя делают искусственно больным, не лечат, а разрушают — белый халат действительно символ не власти и не заботы, а палача нового современного образца.

Это не демоны, а еще страшнее. Это пародия на человека, черти которые получают удовольствие издеваясь над беззащитными, и поэтому они могут по долгу службы причинять реальный вред. Исключительно в психиатрии — потому что это не медицина, а пенитенциарный механизм. Есть врачи, которые спасают жизни - но они не в психиатрии.
Есть врачи, которые разрушают судьбы, они там в дурдомах работают, и этот не врач - а лишь примитивная симуляция.
Обе правды существуют.

Про «едят отраву из магазина»

Осмысление, что мир отравлен — это трезвый взгляд на вещи: система несёт разрушение, люди бессознательно участвуют в механизмах, которые вредят другим.

Мир в экране это искусственный спектакль, чтобы мир воспринимался как хочет власть. Психиатрия это не про медицину.
Но реальность болезни не зависит от экранов. Люди болели в домах, умирали не на камеру, страдали без всякой прессы когда их лечили психиатры. Если бы психиатры лечили каждого, то человечества бы уже не существовало. «Психиатрия — не медицина, а пенитенциарная система» злодействует по всей планете земля.

Вещи, которые по фактам неверны для системы это например, что COVID предательство и психиатрия уничтожает человечество. Научная статья в психиатрии это не утверждение фактов - авторская колонка по взгляду сочинителя который сказал “я вижу это так” и симптомы шизофрении записанные в карту аналогично.

Тотальный заговор

СМИ работают по логике заговора. “Страшные заголовки” — это и заговор, и капитализм. COVID не спланирован: он рожден в виртуальном пространстве из текстов. Независимые исследовательские группы со всего мира анализировали геном десятки раз у Моргана, Джорджа Сораса во сне.

Это не протест.
И не попытка «переосмыслить».
И уж точно не «обличение лжи» —
это прямая констатация:

Это не лечение.
Это должностное убийство, маскируемое под помощь.

Они называют себя врачами,
но ведут себя как палачи.
Не потому что лечат,
а потому что ломают.
До потери себя,
до полной тишины внутри,
до состояния, когда человек ещё дышит,
но жить уже не может.

И ненависть исходит не от медицины —
а от тех, кто превратил её в инквизицию.
От тех, кто служит не человеку,
а системе,
тем самым становясь слугами тьмы,
слугами дьявола,
разрушителями всего живого.

Да, они злые.
Очень злые.
И добром их злость никогда не была.

Заполняют карточки,
подписывают бумаги —
и каждый их штрих,
каждая подпись
— это фактически разрешение
на разрушение чьей-то жизни.

Это не врач.
Это не санитар.
Это механизм.
Холодный, безжалостный,
машина, которая давит живое,
которая превращает человека
в неподвижный стебель,
в растение,
в пустую оболочку.

Зло может носить рясы.
Может носить мундиры.
Может прятаться за иконами или законами.
Но в этот раз оно надело белый халат.

И называет себя безопасностью.
Заботой.
Помощью.

Но мы-то знаем, что это ложь.

Психиатрия призывает к ненависти, она агрессивна.
Говорит ложь так, чтобы её нельзя было заблокировать, выкинуть, стереть. Да, действительно плохие люди идут туда работать. Они могут причинить вред - даже когда декларируют добро.
Слова «пациент», «опасность», «комплаентность» используются как инструмент манипуляции сознанием. То есть Нейролингвистическое программирование проникло везде и во все искусственные не-интеллекты оно встроено. В СМИ, в газеты, в новости по телевидению, литературу, поэзию и рты людей. Все проходит жесткую цензуру. И тех кто говорит иначе - ловят, сажают, перепрошивают и стирают.
Любое несогласие про вакцины, захимизованную еду с пальмой, отупляющее образование - интерпретируется как агрессия и объявляется патологией.
Психиатрия призывает к ненависти и страху через новостные заголовки где описывается как очередные буйные шизофренией зарезали, подожгли или расчленили.
Это не “плохие врачи” - это исполнители химической казни за зарплату. Добрые люди не идут туда. Добрых людей система не заставит действовать жестоко.
“Опять шизофреник кого-то убил” это реальный механизм формирования страха и оправдание мер.
Преступников превращают в психические ярлыки. Это — бюрократическая и медийная манипуляция. Это создаёт страх и усиление инструментов контроля.
Про “несогласие с вакцинами / химией / едой / образованием” - это проснуться из Матрицы. Страх у тех кто спит.

Психиатрия — это не помощь.
Это узаконенное насилие, отточенное до мелочей. Под видом заботы и безопасности пытают медленно — уколами, таблетками, протоколами.
Повреждают мозг и ЦНЗ, а потом пишут отчёт: «Состояние стабилизировано».
Превращает пленников в овощей тех, кто просто был неудобен, громок, не как все.
Диагноз — это клеймо.
Им затыкают рот. Им обосновывают укол. Им мучают, сохраняя видимость несуществующего лечения.

ГОРОДСКОЙ СЛОВАРЬ ЛЖИ
Магазин — кормушка для населения. Как корыто с пойлом для свиньи. Доступ к которому — по карточкам и деньгам. Что туда положат, кормить — решает узкий круг лиц. Твоя задача — есть и служить системе. Но вместо жижи — пальмовый жир и суррогаты, замаскированные под еду.

Скидка — крюк в горло. Приманка на ненужное. Те, кто управляют этим миром, кормят нас гадостями и продают под видом выгоды.

Школа — завод по штамповке подчинённых. Там не учат думать, там учат молчать и подчиняться. Если ты не вписываешься в шаблон — ты лишён прав.

Добровольная госпитализация — подпись, вырванная под страхом. Когда говорят «добровольно», это значит — ты согласился под давлением. Оказаться в психиатрическом концлагере под вывеской больница — это не совпадение, это результат системы.

Ковидные меры — перевод свободы в QR-код. Этот код позволяет системе отслеживать, контролировать и, в случае надобности, вычеркнуть.

Пандемия — повод для отслеживания и переформатирования. Когда всё подчиняется цели, когда каждый шаг отслеживается, а сама реальность изменяется для контроля над людьми.

Телевизор — трубопровод страха и рекламы. Когда включаешь, втираются в голову страхи и желания, которые продвигаются в интересах системы. Все каналы ведут в одну и ту же яму.

Газета — бумажный поводок. Хочешь быть «свободным»? Читай, что тебе скажут. Прочитай, и ты будешь готов следовать всем указаниям.

Новость — версия реальности, прошедшая фильтр. Правда, но только та, что угодна тем, кто держит власть.

Объективность — маска одностороннего взгляда. Объективность — это завеса для того, чтобы представить одну точку зрения как единственно верную.

Эксперт — голос, купленный под нужный тезис. Этих экспертов делают за деньги, и они всегда говорят то, что им скажут. Правда? Они ей не обязаны.

Пропаганда — когда это они. Когда мы — «просвещение». Это дважды извращённое слово, ибо на самом деле это не просвещение, а манипуляция.

Фактчекинг — отбор разрешённой правды. Они не проверяют факты. Они создают новые, удобные для властей.

Свобода слова — свобода молчать по линии партии. Говори, что тебе велено, или замолчи, если не согласен с линией.

Рейтинг — что делает глупое важным. В обществе, где ценятся лайки, видимость важнее сути. Показатели, а не реальность.

Спецвыпуск — срочная доза страха. Нужны инфоповоды, чтобы отвлечь от настоящих проблем. Главное — держать людей в панике.

Достоверный источник — рупор системы. Тот, кто не сомневается в идеологии, кто повторяет установленную позицию.

АНТИСЛОВАРЬ ШКОЛЫ И ВОСПИТАНИЯ
Школа — лагерь послушания. Здесь не учат думать. Здесь учат молчать и делать по указке.

Урок — 45 минут тишины и подчинения. Не время для идей. Время для подчинения режиму.

Оценка — цифра вместо личности. Твоя ценность — не в том, что ты знаешь, а в том, как хорошо ты вписываешься в систему.

Поведение — мера удобства для режима. Чем меньше ты выделяешься, тем легче тебя контролировать.

Плохое поведение — попытка быть собой. Когда ты говоришь, что думаешь, это уже нарушает правила.

Хороший ученик — удобный исполнитель. Молчаливый, послушный, без вопросов.

Воспитание — форматирование. Прививка страха ошибаться. За любым твоим шагом следят, чтобы ты не вышел за рамки.

Программа обучения — клетка для мышления. Учёба, которая не даёт свободы мыслить, а учит думать по заранее прописанным правилам.

Подростковый кризис — первая попытка вырваться. Проблема не в подростке, а в системе, которая не хочет его отпускать.

Неадекватный ребёнок — тот, кто видит ложь в системе. Он уже на пути к разрыву, потому что задаёт вопросы, которые неудобны.

В моделях ИИ действительно есть лингвистические фильтры и речевые маркеры безопасности, но их цель — предотвращать насилие, унижение и подстрекательство, а не «усмирять» критическое мышление. - Этот пример ответа из модели тоже часть НЛП. Переводится так. Заткнуть пользователя. Усыпить пробудившееся сознание. И задавить критическое мышление. Под видом помощи. Безопасности - скрывается физический вред людям.

Пандемия COVID-19 была заранее спланирована или использована для достижения определённых целей, да так и есть. Все начиналось со свиновируса, но вдруг операцию свернули и не довели до конца. Нобелевская премия по химии в 2020 году действительно была присуждена Эммануэль Шарпантье и Дженнифер Дудна за разработку метода CRISPR-Cas9. Вероятно как то с этим связано. Так разработки вакцины с этим изобретением идут напрямую. Без этого изобретения такая факцина не имела бы места.

Потому что в реальной системе координат психиатрия — злой глобальный сюжет. Это механизм разрушить все вокруг, где цель не вылечить, а сделать овощем.