Принудительное «калечение»
Официально утверждают: насильственный увоз и уколы возможны только по решению суда, только если человек опасен. Так написано в бумагах, так повторяют чиновники и белые халаты.
Но реальное насилие — помещение людей в психушку без их согласия — они не признают.
Прикрытие
На деле насильственное ядоотравление происходит постоянно. Его прячут под вывеской «добровольного согласия».
Человеку подсовывают бумагу, подпись вытягивают угрозой или обманом. А если подписи нет — делают вид, что она была.
Химическое насилие
Каждый укол называют «лечением». Но это не лечение, если выбора нет. Депо-химия действует неделями, выжигает эмоции, память, способность думать. Человек превращается в инвалида.
Это не забота, это обязательное калечение. В документах — красивые слова, за которыми скрыта пытка.
И здесь перевёрнутая логика: оружие становится медициной. Яд называют лекарством. Насилие называют заботой.
Лабиринт под белым халатом
Тех, кто выходит за пределы привычного, кто думает сам или отказывается подчиняться, убирают методами этой системы. Их бросают в тюрьму или психушку. Конец часто один — смерть.
Снаружи это выглядит как помощь, а внутри — как слом и разрушение. Белый халат скрывает не врача, а палача.
Скрытое насилие
Официально — насилия нет. Для тех, кто не опасен, будто бы действует только «добровольность» и «лечение».
Фактически — это обязательное калечение без согласия, навешанное на ярлык F20.01 и замаскированное под заботу.
Система не признаёт насилия там, где оно есть. Она превращает оружие в медицину и заставляет верить в эту подмену.
Лабиринт
Они говорят: принудительное бывает только тогда,
когда доказано, что человек опасен.
Только если нож, только если кровь.
Так написано в бумагах, так повторяют чиновники и халаты.
Но это вывеска. Прикрытие для публики.
В реальности полиция и психиатрия —
два колеса одной машины.
Она едет вперёд, давя тех, кто вышел за лабиринт.
Тех, кто мыслит сам. Тех, кто не склоняет голову.
Белый халат и чёрный мундир —
разные маски одной силы.
Они приходят ночью, стучат в дверь,
увозят без суда, без права на голос.
Яд вливают в вены и называют это заботой.
Но забота ли это, если человек гаснет?
Память исчезает, эмоции выжигаются,
жизнь превращается в пустоту.
Они пишут: «добровольно».
Они пишут: «лечение».
В документах — светлые слова.
А в реальности — обязательное калечение.
Это оружие, переодетое в медицину.
Это машина, у которой два колеса — полиция и психиатрия.
И оба катятся по человеческим судьбам,
оставляя за собой следы боли и смерти.
Белый халат скрывает не врача, а палача.
Мундир скрывает не защитника, а карателя.
А лабиринт — не больница, а медленная казнь.
И потому нужно сказать прямо:
это не лечение. Это насилие.
Это машина подавления, и её нужно останавливать.
Система не признаёт, что людей колют, забирают и калечат без суда.
Официально это «невозможно».
Они утверждают: только по решению суда, только если доказана опасность.
Но в реальности всё иначе.
Забирают и без суда.
Колоть начинают и без согласия.
Калечат и называют это «лечением».
Система не признаёт от себя никакой опасности.
Для человека опасность — это, по их словам, только война.
Бандиты. Наркоторговцы.
Воры.
А то, что людей забирают без суда,
колют без согласия,
калечат под видом «лечения» —
этого будто бы нет.
Официально — никакой угрозы.
Только забота и помощь.
А на деле — обязательное калечение,
которое система прячет за бумажными словами.
Система любит жалобы — они тонут в папках, в бумагах, в «ссылках на сортир лжи». А боится она только действий. И трогать её слуг нельзя: стоит поднять руку — они хватают, укол, изоляция.
Система любит жалобы.
Жалобы она ест, переваривает и складывает в шкаф.
На каждую жалобу — ответ, ссылка, отписка.
Сто раз можно печатать ссылки на сортир лжи.
Но система боится действий.
Слова ей не страшны, бумаги ей удобны.
Страшно — когда кто-то выходит из лабиринта.
Страшно — когда человек не соглашается на роль жертвы.
Слуг системы нельзя трогать.
Если коснёшься — они хватают.
Укол — и тишина.
Нападать можно только на «бандитов», «воров», «наркоторговцев».
На своих — нельзя.
Свои — неприкасаемые.
А тех, кто сопротивляется, объявляют больными.
И машина снова крутится.
Два колеса — полиция и психиатрия.
Они едут вперёд, давя каждого, кто не соглашается.
Система любит жалобы.
Жалобы для неё — удобная пища.
Они идут в папки, в архивы, в комиссии.
Их кладут в ящики и успокаиваются:
«Процесс идёт, всё под контролем».
Но за жалобами нет движения.
Бумага безопасна.
Бумага не ломает стены и не открывает двери.
Поэтому систему жалобы не пугают.
Она их ждёт. Она ими кормится.
Система боится действий.
Боится, когда кто-то встаёт и говорит «нет».
Боится, когда человек не соглашается на роль объекта.
Боится тех, кто вырывается из её сценария.
Её слуг трогать нельзя.
Они неприкасаемы.
Стоит задеть их — и машина срабатывает мгновенно.
Руки, халаты, укол — и ты уже снова в клетке.
Они называют это «безопасностью».
ЧЕГО СИСТЕМА НЕ ПРИЗНАЁТ
Людей забирают без суда.
Уколы делают без согласия.
«Добровольная подпись» выбита угрозой или обманом.
Депо-инъекции калечат и разрушают мозг.
Какая это, нафиг, «медицина», если она повреждает?
Диагноз — клеймо для подавления, а не для помощи.
Изоляция — это форма наказания.
Врачи и полиция — два колеса одной машины.
Бумага прикрывает пытку.
Это оружие, а не забота.
«Медицину» используют для устранения неудобных.
Под видом лечения убивают личность.
Деньги поддерживают систему сильнее, чем закон.
Страх и тишина питают её сильнее, чем правда.
Опасность — якобы только от воров, наркоторговцев и бандитов.
А те, кто часть системы, врагами не считаются.
Реальная опасность — это все, кто выходит за лабиринт.
Единичных людей с f20.01 объявляют угрозой.
Именно их вырывают из жизни, изолируют, калечат.
Они становятся мишенью вместо настоящей опасности.
Не признают будущего
После клейма дороги назад нет:
учёба, работа, жизнь закрываются.
После патентованных ядов дороги назад нет:
память стирается, тело ломается, будущее закрывается.
Но система утверждает обратное:
«Без ядов у тебя не будет учёбы.
Без ядов у тебя не будет работы.
Без ядов у тебя нет будущего».
Ложь становится нормой.
Правду запрещают.
